В некотором царстве, в некотором государстве был купец. Жена у него умерла, и остался он жить один с сыном Иваном. К этому сыну приставил он дядьку, а сам через некоторое время женился на другой женщине.

Так как Иван-купеческий сын был взослый и больно хорош собою, то мачеха взяла, да и влюбилась в него. Однажды Иван-купеческий сын отправился на плоту по морю охотничать с дядькою. Вдруг увидели они, что плывут к ним тридцать кораблей. На тех кораблях были царь-девица с тридцатью другими девицами, своими назваными сестрицами.

Когда плот поравнялся с кораблями, тотчас все тридцать кораблей стали на якоря, Ивана-купеческого сына вместе с дядькой позвали на самый лучший корабль. Там их встретила царь-девица с тридцатью девицами, назваными сестрицами, и сказала купеческому сыну, что крепко полюбила его и приехала с ним повидаться и посвататься. Тут они и обручились.

Царь-девица наказала Ивану-купеческому сыну, чтобы завтра в то же самое время приезжал он на это же место, распростилась с ним и уплыла на корабле. А Иван-купеческий сын воротился домой, поужинал и лег спать.

Мачеха завела его дядьку в свою комнату, напоила пьяным и стала спрашивать: не было ли у них чего на охоте? Дядька ей все и рассказал. Она, выслушав, дала ему булавку и сказала:

– Завтра, как станут подплывать к вам корабли, воткни эту булавку в одежу Ивана-купеческого сына.

Дядька обещался исполнить ее приказ. Вот наутро встал Иван-купеческий сын и отправился на охоту. Увидал дядька плывущие вдали корабли, тотчас взял и воткнул в его одежу булавочку.

– Ах, как я спать хочу! – сказал купеческий сын. – Послушай, дядька, я покуда лягу да сосну, а как подплывут корабли, в то время, пожалуйста, разбуди меня.

– Хорошо! Отчего не разбудить?

Вот подплыли к ним корабли и остановились на якорях. Царь-девица послала за Иваном-купеческим сыном, чтоб скорее к ней пожаловал. Но он крепко-крепко спал вто время. Начали его будить, тревожить, толкать, но что ни делали – не смогли разбудить; так и оставили. Царь-девица наказала дядьке, чтобы Иван-купеческий сын назавтра опять сюда же приезжал, и велела подымать якоря и паруса ставить. Только отплыли корабли, дядька выдернул булавочку, и Иван-купеческий сын проснулся, вскочил и стал кричать, чтоб царь-девица назад воротилась. Да нет, уж она далеко, не слышит.

Приехал он домой печальный, кручинный. Мачеха привела дядьку в свою комнату, напоила допьяна, повыспросила все, что было, и приказала завтра опять воткнуть булавочку. На другой день Иван-купеческий сын снова поехал на то место, опять проспал все время и не видал царь-девицы. И так же приказала она побывать ему еще один раз.

На другой день собрался он с дядькою на то место. Только стали подъезжать и старому месту - увидали: корабли вдали плывут, дядька тотчас воткнул булавочку, и Иван-купеческий сын снова заснул крепким сном. Корабли приплыли, остановились на якорях. Царь-девица послала за своим нареченным женихом, чтобы к ней на корабль пожаловал. Начали его будить всячески, но что ни делали – не смогли разбудить.

Царь-девица догадалась о хитрости мачехиной, да измене дядькиной и написала к Ивану-купеческому сыну, чтобы он дядьке голову отрубил, а если и правда любит свою невесту, то искал бы ее теперь за тридевять земель, в тридевятом царстве.

Только распустили корабли паруса и поплыли в широкое море, дядька выдернул из одежды Ивана-купеческого сына булавочку, и он проснулся. Увидел он, что корабли уплывают, начал громко кричать да звать царь-девицу. Да бесполезно - она была далеко и ничего не слыхала.

Дядька подал ему письмо от царь-девицы. Прочитал его Иван-купеческий сын, выхватил свою саблю острую и срубил злому дядьке голову, а сам пристал поскорее к берегу, пошел домой, распрощался с отцом и отправился в путь-дорогу искать тридесятое царство.

Шел он куда глаза глядят долго ли, коротко ли. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Приходит к избушке. Видит, стоит в чистом поле избушка, на курьих голяшках повертывается. Зашел он в избушку, а там баба-яга – костяная нога.

– Фу-фу! – говорит. – Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?

– Сколько волею, а вдвое неволею! Не знаешь ли, баба-яга, тридесятого царства?

– Нет, не ведаю! – сказала баба-яга и велела ему идти к своей середней сестре.

Иван-купеческий сын поблагодарил ее и отправился дальше. Шел-шел, близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, приходит к такой же избушке, Зашел в нее – и тут баба-яга.

– Фу-фу! – говорит. – Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?

– Сколько волею, а вдвое неволею! Не знаешь ли, где тридесятое царство?

– Нет, не знаю! – отвечала баба-яга и велела ему зайти к своей младшей сестре.

– Только запомни: коли она на тебя рассердится да захочет съесть тебя, ты возьми у ней три трубы и поиграй на них. В первую трубу негромко играй, в другую погромче, а в третью еще громче.

Иван-купеческий сын поблагодарил бабу-ягу и отправился дальше. Шел-шел, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, наконец, увидал избушку – стоит в чистом поле, на курьих голяшках повертывается. Зашел он в нее – и тут баба-яга.

– Фу-фу! Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел! – сказала баба-яга и побежала зубы точить, чтобы съесть незваного гостя.

Иван-купеческий сын взял у нее три трубы: в первую негромко играл, в другую погромче, а в третью еще громче. Вдруг налетели со всех сторон всякие птицы. Прилетела и жар-птица.

– Садись скорей на меня, – сказала жар-птица, – и полетим, куда тебе надобно. А то баба-яга съест тебя!

Только успел Иван-купеческий сын на нее сесть, как прибежала баба-яга, схватила жар-птицу за хвост да и выдернула немало перьев. Но жар-птица вырвалась и полетела с Иваном-купеческим сыном. Долгое время неслась она по поднебесью и прилетела, наконец, к широкому морю.

– Ну, Иван-купеческий сын, тридесятое царство за этим морем лежит. Перенести тебя на ту сторону я не в силах. Добирайся туда как сам знаешь!

Иван-купеческий сын слез с жар-птицы, поблагодарил и пошел по берегу. Шел-шел – смотрит - стоит избушка. Зашел Иван в нее и видит старуху. Напоила она, накормила его и стала спрашивать: куда идет, зачем странствует? Рассказал он ей, что идет в тридесятое царство, ищет царь-девицу, свою суженую.

– Ах! – сказала старушка. – Уж она тебя и не любит больше. Если ты попадешься ей на глаза – царь-девица разорвет тебя. Любовь ее теперь далеко запрятана!

– Как же достать ее?

– Подожди немножко! У царь-девицы живет дочь моя и сегодня обещалась побывать у меня в гостях. Вот разве через нее как нибудь узнаем.

Тут старуха превратила Ивана-купеческого сына в булавку и воткнула в стену. Ввечеру прилетела ее дочь. Мать стала спрашивать: не знает ли она, где любовь царь-девицы запрятана?

– Не знаю, – отозвалась дочь и обещала допытаться про то у самой царь-девицы.

На другой день она опять прилетела и сказала матери:

– На той стороне океана моря стоит дуб, на дубу сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце любовь царь-девицы!

Иван-купеческий сын взял хлеба и отправился на сказанное место. Нашел дуб, снял с него сундук, из него вынул зайца, из зайца утку, из утки яйцо и воротился с яичком к старухе. Настали скоро именины старухины. Позвала она к себе в гости царь-девицу с тридцатью ее подругами, ее назваными сестрицами. Испекла она это яичко, а Ивана-купеческого сына срядила по-праздничному и спрятала.

Вот в полдень прилетают царь-девица и тридцать ее сестриц. Сели они за стол, стали обедать. После обеда положила старушка всем по простому яичку, а царь-девице - то самое, что Иван-купеческий сын добыл. Она съела его и в ту ж минуту снова крепко-крепко полюбила Ивана-купеческого сына. Старуха тотчас его его и вывела! Сколько тут было радости да веселья! Уехала царь-девица вместе с женихом – купеческим сыном в свое царство. Обвенчались они и стали жить-поживать да добра наживать.

Вернуться на главную страницу | Вернуться в "Сказки" | Вернуться в "Сказочное Таро"